Владимир Крупин - Очки

Давно уже немолодой, я всё ещё стараюсь не сдаваться на милость возрасту, хотя пора признать: ни прежних сил, ни памяти не остаётся. Постоянно всё теряю, всё забываю. А люди относятся ко мне, как к прежнему, и очень обижаются, что я уже давно не прежний.

С утра приехал в Никольское – надо за газ заплатить. Нашёл квитанции, не могу в них разобраться. Пошёл смотреть счётчик – без очков не вижу. Ищу очки, не нахожу. Совсем расстроился. Наконец, нашёл. Оказывается, были не в кармане, а в сумке. Списал показания и, чтобы очки не потерять, сдвинул их на лоб. Говорит же всегда жена, чтоб я носил их на шнурке, как орден на шее, но мне кажется, что это уж очень по-стариковски.

Сел заполнить квитанцию – опять нет очков. Всё пересмотрел, сумку опять всю вывернул, все ящики стола не по разу открыл и закрыл. Нет очков. Вроде и стыдно святителя Николая таким пустяком безпокоить, но заплатить-то надо, неохота с долгами жить. Взмолился, прохожу мимо зеркала, взглянул. А очки-то на лбу!

И тут очень целебно вспомнился мне случай из детства. У нас жил дедушка по отцу, Яков Иванович, он всегда очень много читал. И всегда терял очки, которые мы всегда искали. И в этот раз велел искать. А вот интересно, почему мы его побаивались? Он же ни за что бы никого пальцем не тронул, а как-то робели.

И вот мы ходим по дому, залезаем на печку, ищем на кухне, в комнате, на подоконниках. Смотрим и под столом, и под лавками.  А на дедушку боимся даже посмотреть. Тут открывается дверь, приходит мама:
– Чего это вы ползаете?
– Очки дедушке ищем.
– Да они же у тебя на лбу! – восклицает мама, взглянув на дедушку.

И в самом деле, на лбу. Мы очень рады и от радости начинаем смеяться. А дедушке, может быть, это обидно, вроде как опозорился перед внуками, ему кажется, что мы над ним смеёмся.

И в самом деле, потом мы часто вспоминали очки на лбу у дедушки и смеялись. Но не над ним, в мыслях такого не было, а над ситуацией. В самом деле смешно: мы ищем очки, ползаем, везде смотрим, а очки у дедушки на лбу.

Вспоминаю своих дедушек и каждый раз тяжко вздыхаю: почему же были мы такие безтолковые, почему мало расспрашивали их о прошлом?  Может, потому, что они нас берегли? И не настраивали против властей, хотя очень от них пострадали. Ведь дедушка Яков Иванович спасался от тюрьмы в Томске, куда вывезли детей, а дедушка по маме, Семён Ефимович, сидел в тюрьме за то, что в Пасху отказался работать. Он был лоцманом, плотогоном, водил плоты по Вятке и Волге. И это они нам не рассказывали, мы всё потом сами узнали. Рассказывать же нам о том, что уже уходило из жизни и не могло нам пригодиться, они, видимо, не считали нужным. Церковь в селе была закрыта, молились ли они Богу, не видел. Хотя уверен, молились. Была и икона в доме.

Когда я при внуках делаю что-то, по их мнению, не так, они, я вижу, не смеются надо мной, а жалеют меня. За что я им благодарен. Но почему неинтересно им моё детство? Может, потому, что им нечего взять из него для себя? Всё же стало другим.

Осталась только любовь. Очень люблю своих дедушек. Им было очень тяжело жить. Именно такие, как они, сохранили Россию.

Владимир Николаевич КРУПИН