Роман Илющенко - Урок для Вовы

Архив: 

Наконец вырвался на родину отца – в Воронежскую область. Здесь с конца XVII века, со дня основания на правом берегу Дона слободы Белогорье, живут потомки «черкасов» – малороссийских казаков, мои предки, чью фамилию я с гордостью и ношу.

Сегодня моя родня в Белогорье – гостеприимная тётушка и её старшая дочь с младшим сыном – моим племянником Вовкой.

Вова, как и полагается выпускнику средней школы, старается держаться независимо, но без распространённой сегодня у значительной части городской молодёжи разнузданности. То ли это результат жизни на селе, где ещё сохранились кое-какие традиции уважения и почёта к старшим, то ли, как это принято говорить, гены, уходящие корнями в казачий быт, давно и основательно, увы, здесь забытый. Слабым напоминанием, эхом тех времён является, пожалуй, лишь слегка украинизированный «хохляцкий» язык, на котором местные жители общаются друг с другом на бытовом уровне. 

О том, как жили на селе сто и более лет назад, можно узнать благодаря уникальной рукописной книге, хранящейся в здешней библиотеке, «Летописи села Белогорья». Её составитель – Т.Д. Калашников – школьный учитель, родившийся здесь в конце позапрошлого века. Это он донёс до нас, хоть и пристрастно, воспоминания своей юности: «До 1918 года дети с 8-летнего возраста, подростки и молодёжь обязаны были при встрече со стариками здороваться с ними, снимая свои головные уборы, кланяться им, делая поклон в их сторону. Если кто-либо из мальчиков, подростков или молодых парней не делал этого, то старик подзывал к себе провинившегося и, заменяя в этом случае его отца, бил провинившегося по лицу, по голове, драл за уши и трепал за волосы. И после этого приказывал рассказать об этом своему родному отцу. Точно так же поступал старик, если он заметил парня, совершающего какое-либо дело, плохой поступок, например, наносил побои более слабому. Отец, получивший сообщение о том, что его такой-то старик избил, трепал за волосы, сам иногда со своей стороны добавлял побои…»
Заметьте, что автором отмечен конкретный срок окончания ветхозаветных порядков – 1918-й год, когда большевики, захватив власть на местах, ради окончательного слома «старого мира», развязали гражданскую войну и уничтожили главную Семью России.

К сожалению, ни сам Вовка, ни его одноклассники этого не знают. Да и к уникальной книге Вова особенного интереса не проявил – какой смысл ворошить «преданья старины глубокой», ведь жить надо будущим! Что же, знакомый до боли аргумент. Оторванные от опыта прошлых поколений, мы снова и снова наступаем на грабли, бредём словно впотьмах, приближаясь всё ближе к краю пропасти под названием «светлое будущее», куда ведут нас всё те же «продвинутые» оптимисты-утописты, самозваные народные учителя из интеллигентов и разночинцев, сменившие пенсне на контактные линзы, а «тройки» и толстовки на современный и модный «прикид» от Dolce & Gabbana.

В дореволюционные времена в богатом селе (почти 70 % белогорчан относились к категории зажиточных и «середняков»), не знавшем ни барщины, ни крепостного права, было два храма и расположенный в паре километров от него мужской монастырь. В селе с населением свыше 10 тысяч человек уже тогда было 4 начальных школы, земская участковая больница со стационаром, библиотека, чайная, несколько лавок... Тем удивительнее, что февральские события и октябрьский переворот 1917 года здесь встретили, можно сказать, с энтузиазмом. В годы гражданской войны население бывшей казачьей слободы оказывало существенную поддержку красным, сформировав добровольческий батальон из 600 штыков и 80 сабель! Вместе с тем к белым, по словам летописца, добровольно ушли всего два жителя села. Быть может, причина в том, что 80 % сельчан составляли выходцы из Малороссии и боролись они таким образом за обещанную самостийность? Как свидетельствует очевидец, с началом революции при местной аптеке образовался весьма популярный среди сельской молодёжи кружок украинофилов-самостийников. Собираясь здесь, доморощенные свидомые после бурного застольного обсуждения своей программы распевали украинские песни, вывешивали плакаты: «Хай живэ вiльна Украiна!» – «Да здравствует свободная Украина!», что находило полное понимание и поддержку у новых властей.

К сожалению, не на высоте оказалось и местное духовенство. Сельское священство откровенно проморгало надвигающуюся апостасию, растеряв к тому времени не только авторитет у прихожан, но и веру в Бога. Очевидец приводит такой красноречивый факт. При проведении открытого антирелигиозного диспута, состоявшегося в сельском клубе в конце 20-х годов с участием настоятеля местного монастыря, собралось большое количество верующих. В конце затянувшейся за полночь явно показной акции, поп «снял с себя сан священника, публично расстригся, выступил перед публикой, что религия – это обман, что никакого Христа – Бога не было и нет. Этот случай потрясающе подорвал веру у присутствующих на диспуте христиан», – отмечал летописец. Неудивительно, что после такого «спектакля» храмы и монастырь в 30-е годы были по ходатайству местных жителей сначала закрыты, а впоследствии варварски уничтожены…

Безбожие, помноженное на открытую русофобскую политику, проводимую местными и поддерживаемую московскими властями, дало те зловещие ростки, которые мы сегодня наблюдаем на соседней Украине. Недаром же её новые власти объявили своими исконными территориями не только Крым, Кубань, но также Воронежскую и Ростовскую области. В те же лихие 20-е годы в этих краях предпринимались серьёзные попытки «заменить русский язык украинским в школьном обучении, делопроизводстве, средствах массой информации и наглядной агитации, – пишет другой краевед А.Я. Морозов. – Всё это затевалось сверху с самыми благими намерениями ради обеспечения "национально-культурного подъёма большинства населения"». «Всякая недооценка значения украинизации… должна встретить решительный отпор», – говорилось в Постановлении бюро обкома ВКП(б) по Центральному Чернозёмному Округу (ЦЧО), принятом 2 октября 1928 года.  На эти цели было выделено почти 100 тысяч рублей! Предусматривалось к 1930 году полностью перевести обучение на украинский язык в 596 из 641 школ ЦЧО. Очевидец тех событий, член партии И.И. Алексеенко, ныне житель соседнего райцентра – города Россошь, вспоминал по этому поводу: «Украинизация принесла много неприятностей. Русские коммунисты, не овладевшие в назначенные сроки украинским языком, обвинялись в великодержавном шовинизме. Отдельные исключались из партии».

Если вспомнить, что атаки на Церковь и русский язык совпали с поголовным околхозиванием бывших свободных земледельцев, борьбой с кулачеством (только из Белогорья было выслано в Сибирь более 40 многодетных семей), голодомором (только в ЦЧР от голода умерло тогда около 200 тысяч человек), то невольно вспомнишь евангельскую истину: Не обманывайтесь, Бог поругаем не бывает (Гал. 6, 7).

Но времена менялись. Белогорье пережило безбожную пятилетку, войну (линия фронта здесь проходила по Дону), хрущёвскую «оттепель», брежневский социализм, горбачёвскую перестройку… Сегодня в бывшем магазине открыт храм, возобновил свою деятельность Воскресенский мужской монастырь. При нём действует воскресная школа, которую посещал и мой племяш. Благодаря активной работе церковного прихода и монастыря, парень побывал в нескольких паломнических поездках по Золотому кольцу России, что совсем неплохо.

А плохо то, что на селе нет работы и продолжается начатая при советской власти убыль населения. От бывших когда-то 10 тысяч сегодня едва осталась половина жителей… Ещё больше сократилось поголовье крупного рогатого скота: коров держат единицы. И это при том, что никто сегодня не мешает заниматься земледелием, фермерством, животноводством… Просто у живущих на земле людей отбили к этому охоту! И не только продкомиссары-председатели, но и капитализация сельской глубинки: зачем держать скотину, если молоко, сыр и колбасу привезут в магазин? Крепких хозяев, живущих, как раньше, от щедрот земли-кормилицы, на всё село – с десяток человек. Спрашивал родных, перебивающихся случайными заработками, огородом, курами-кроликами да жалкой пенсией колхозника – почему так? Тётушка ссылается на здоровье, сестра объясняет, что заниматься сельским хозяйством стало невыгодно. (Как будто это было выгодно в предвоенные и послевоенные годы?) Ну что же, может быть приоритеты и взгляды на проблему у селян и заодно у Правительства изменятся после того, как ощутим на себе все прелести от ввода против нас санкций?

Осторожно поинтересовался о планах на будущее у выпускника. Вова – с детства любитель техники – подумывает поступать в Воронежскую лесотехническую государственную академию. Жаль только, что в родное село возвращаться он не намерен по банальной причине – нет работы. Его мысли разделяют почти все одноклассники. А на мой вопрос о том, что же будет с землёй, племяш пренебрежительно отмахнулся от лучшего в мире чернозёма: «А кому она нужна!»

Оставаясь в блаженном неведении, он пока не задумывался о будущем, не сталкивался в родном селе с гастарбайтерами, не знает, какими темпами идёт освоение нашей земли гостями из ближнего и не очень зарубежья. Его очень удивили и озадачили мои замечания и о территориальных претензиях Украины на его Родину, и о том, что такая земля долго пустовать не будет: желающие заняться ею быстро найдутся среди таджиков или китайцев, которых до недавнего времени завозили к нам «пачками». Такой урок геополитики стал для Вовки, похоже, неплохой встряской. Он ненадолго умолк, а потом, нахмурив брови, выдал: «Пусть только сунутся!»

…Когда я на другой день уезжал, Вовка напросился меня провожать. По дороге до ближайшей железнодорожной станции в машине он молчал, о чём-то долго думал, когда же настала пора прощаться, протянул мне руку и ломким баском сказал: «Спасибо за урок. А книгу про Белогорье я уже взял в библиотеке». 

Роман Алексеевич ИЛЮЩЕНКО