Александр Сегень - Предстоятель

Архив: 

Жизнеописание Алексея Михайловича Ридигера –Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II (Продолжение. Публикуется в «РД» 6–12, 2012 г., 1–12, 2013 г., 1–4, 2014 г.)
 


В те октябрьские дни президент СССР Горбачёв и Верховный Совет издали наконец закон о свободе совести и религиозных организациях, в разработке которого Святейший принимал самое деятельное участие и как Предстоятель Церкви, и как народный депутат, коим он по-прежнему оставался, несмотря на своё резко ухудшившееся отношение к участию религиозных деятелей в политике.

Вопрос о свободе совести – понятие, возникшее в Европе во времена Реформации, когда нужно было закрепить право не быть католиком. Французы во время своей так называемой Великой буржуазной революции шагнули дальше, заявив в Декларации прав человека и гражданина от 1789 года, что «никто не может быть преследуем за свои убеждения, даже религиозные, при условии, что их обнародование не угрожает общественному порядку». Слова «даже религиозные» здесь весьма красноречивы. С тех пор все законы о свободе совести являлись уступкой, которую безбожные правительства делали верующим гражданам.

В СССР такого закона не было вообще. В 1918 году большевики приняли декрет об отделении Церкви от государства, и – баста. И вот наконец, через семьдесят два года, атеистическая власть снизошла, признала, что Русская Православная Церковь может иметь правовую основу для своей деятельности и правоспособность юридического лица, что граждане имеют право «на безпрепятственное исповедание религии и исполнение религиозных обрядов, а также социальную справедливость и равенство, защиту прав и интересов независимо от отношения к религии». Отныне можно было, не опасаясь новых гонений, «единолично или совместно с другими исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, выражать и распространять убеждения, связанные с отношением к религии». Родителям разрешалось «воспитывать своих детей в соответствии со своим собственным отношением к религии». Нельзя теперь было принуждать кого-либо «к исповеданию или к отказу от исповедания религии, к участию или неучастию в богослужениях, религиозных обрядах и церемониях». Отныне гражданин вправе был в официальных документах указывать или не указывать, как он относится к религии и какую религию исповедует.

Закон призван был бороться с проявлениями любой религиозной нетерпимости и разжиганию вражды на почве веры и вероисповедания. Подтверждалось отделение Церкви от государства, поскольку необходимость такого отделения признавалась Церковью за благо, и доселе оно только декларировалось, а на самом деле государство постоянно вторгалось в якобы отделённую от него Церковь. Отныне государству не разрешалось финансировать ни представителей религий, ни поборников атеизма. В свою очередь, религиозные организации не получали права оказывать финансовую поддержку каким-либо партиям. В государственных школах не разрешалось преподавать религиозные предметы, но представители религий могли теперь создавать свои школы, в которых родители могли добровольно обучать своих детей. Разрешалось создавать любые религиозные организации, которые государство обязано было при наличии устава регистрировать в качестве юридических лиц.

Важный пункт – установленное для религиозных организаций преимущественное право на передачу им со стороны государства культовых зданий с прилегающей территорией. Теперь можно было просить у государства отнятое за годы советской власти не в расчёте на милость чиновников, а опираясь на букву закона. Причём «решения по вопросу о передаче религиозным организациям культовых зданий и имущества должны приниматься не позднее чем в месячный срок с момента получения соответствующего ходатайства, с одновременным сообщением об этом в письменном виде заявителям». Религиозные организации становились собственниками зданий и прочего имущества, могли отныне «учреждать издательские, полиграфические, производственные, реставрационно-строительные, сельскохозяйственные и другие предприятия, а также благотворительные заведения (приюты, интернаты, больницы и другие), обладающие правами юридического лица» и облагающиеся налогами наравне с другими такими же.

Отныне на законных основаниях можно было поддерживать паломничества, проводить богослужения не только в храмах, но и на кладбищах, в учреждениях, квартирах, в воинских частях, на предприятиях, в больницах и домах престарелых, исправительных лагерях и тюрьмах.

Разрешалось «приобретать и использовать религиозную литературу на языке по своему выбору, а равно другие предметы и материалы религиозного назначения», «производить, экспортировать, импортировать и распространять предметы религиозного назначения, религиозную литературу и иные информационные материалы религиозного содержания».

Религиозные организации могли отныне принимать людей на работу по трудовому договору, устанавливать заработную плату и премии, увольнять, а пенсионный фонд обеспечивал их пенсиями в соответствии с полученными отчислениями.

И, наконец, государственный орган СССР по делам религий отныне становился не руководящим и надзирающим, а лишь информационным, консультативным и экспертным центром, то есть вспомогательным.

Обсуждение закона о свободе совести стало первым пунктом повестки дня на Архиерейском Соборе в Даниловском монастыре 25–27 октября 1990 года. Это был первый Собор, проходивший под руководством Патриарха Алексия II. Участвовали девяносто архиереев.

По первому пункту Собор отметил, что впервые законодательный орган Советского Союза принял общесоюзный закон, обеспечивающий людям религиозную свободу и защиту со стороны правоохранительных органов. «Важность нового закона состоит также в том, что Русская Православная Церковь получила должную правовую основу своей деятельности и приобрела правоспособность юридического лица». Соборяне выразили благодарность Верховному Совету СССР и отметили «большой вклад Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, принимавшего самое непосредственное участие в разработке законопроекта». При этом соборяне не могли обойти стороной и тот факт, что многое из предлагаемого Патриархом в закон так и не попало, и в итоговом документе они потребовали доработки закона. «Было бы естественно и закономерно прежде всего провозглашение юридического лица за Церковью в целом», ибо в таком случае выход кого-либо из состава Церкви автоматически лишал бы его статуса юридического лица и не давал бы возможности завладеть движимым и недвижимым имуществом. Это было крайне важно ввиду участившихся случаев нового раскольничества. Кроме того, соборяне требовали внесения важных поправок в статьи о регистрации уставов религиозных организаций, об имущественном положении и другие. Собор выработал целый свод рекомендаций, как пользоваться новым законом.

Далее соборяне выразили своё возмущение действиями зарубежников, которые с мая 1990 года стали открывать свои приходы и епархии на территории СССР, что само по себе выглядело абсурдно, если взглянуть на само наименование зарубежников. Получалось, что Русская Православная Церковь Заграницей начала свою деятельность внутри границ!

Полемизируя с зарубежниками по поводу декларации 1927 года, соборяне под руководством Патриарха Алексия II заявили: «Отдавая дань глубокого уважения памяти Патриарха Сергия и с благодарностью вспоминая его борьбу за выживание нашей Церкви в тяжёлые для неё годы гонений, мы тем не менее вовсе не считаем себя связанными его Декларацией 1927 года, сохраняющей для нас значение памятника той трагической эпохи в истории нашего Отечества. Нас обвиняют “в попрании памяти новомучеников и исповедников”. В нашей Церкви никогда не прерывалось молитвенное поминовение страдальцев за Христа, преемниками которых довелось стать нашему епископату и клиру».

Обсуждая положение на Украине, соборяне отметили, что уже двести западноукраинских приходов перешло в раскол, в июне раскольники провели в Киеве свой Всеукраинский Собор, провозгласив независимость и избрав своего Патриарха – проживающего в Америке Мстислава (Скрыпника). В качестве чрезвычайной охранительной меры Архиерейский Собор постановил вместо статуса Экзархата предоставить Украинской Церкви статус независимой и самостоятельной, но подчиняющейся Патриарху Московскому и всея Руси.
 

Украинские Предстоятели отныне могли быть избранными собственным епископатом, но с благословения Московского Патриарха, а титул украинского Предстоятеля отныне – «Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины».

Сразу же по окончании Собора Святейший отправился в Киев, где провозгласил независимость Украинской Церкви, «даруемой ради преодоления раскола и водворения мира церковного». Он вручил митрополиту Филарету (Денисенко) грамоту и совершил вместе с ним литургию в Софийском соборе.

Эта поездка изрядно потрепала Святейшему нервы, отняла много сил и здоровья. Когда он вручал у врат древнего киевского собора грамоту, на самой Софийской площади происходила манифестация, устроенная националистами движения «Рух», основанного в 1989 году под руководством поэта Ивана Драча. Сей оборотень, типичный гоголевский ведьмацкий персонаж, всевозможно обласканный и облизанный при советской власти, лауреат госпремии СССР, теперь решил пожинать урожай с нового, жовто-блакитного, огорода. Действовал он по принципу – чем глупее призывы к свержению ненавистной москальской власти, тем они действеннее. Украинским националистам всегда нравилась оголтелость. Автор этой книги уже в 1999 году, когда в Гурзуфе отмечалось двухсотлетие со дня рождения Пушкина, слышал из уст выступающего с трибуны Драча, что Пушкин – первый украинский буржуазный националист!

Вдохновляемые бесноватыми призывами своего вождя руховцы начали творить расправы над всеми, кто не желал вражды между украинцами и русскими. 28 октября в Киеве как раз ещё проходили Вторые Всеукраинские сборы «Руха», и в то время как Святейший провозглашал независимость Украинской Церкви и совершал литургию, новые бандеровцы устроили драку, грозившую перерасти в настоящее кровавое побоище. Лишь молитвами Московского Патриарха не произошло масштабной трагедии.

Забегая вперёд, нужно с горечью отметить, что дарование независимости Украинской Церкви, призванное успокоить Украину, митрополит Филарет (Денисенко) использовал в дальнейшем только для укрепления своей личной власти и ещё большего раскола.

Вернувшись из Киева, Святейший освятил начало восстановления ещё одного отвоёванного храма столицы, к тому времени уже не существующего. Казанский собор – памятник победе над поляками, построенный, по преданию, князем Пожарским на свои собственные средства в честь иконы Казанской Божией Матери, помогавшей спасителю Отечества освобождать Москву. Храм был воздвигнут сначала в деревянном виде, а затем уже в каменном при царе Алексее Михайловиче, полном тёзке Алексея Михайловича Ридигера. После революции всё тому же Барановскому удавалось долгое время спасать святыню от поругания и разрушения и даже реставрировать, но в 1936-м собор разобрали, а на его месте долгое время существовал общественный туалет. Летом 1990 года Юрий Михайлович Лужков, бывший тогда председателем Мосгорисполкома, подписал решение о восстановлении Казанского собора.

И вот в праздник иконы Казанской Богоматери в сослужении четырнадцати архиереев Патриарх Алексий II освятил закладку храма на Красной площади, который после этого стали восстанавливать по чертежам, оставленным Петром Дмитриевичем Барановским.

Совсем недавно он стал Святейшим, а всем уже казалось, что именно с его приходом стремительно и ежедневно возрождалась и расцветала русская православная жизнь. Одна за другой возвращались из большевистских лап святыни наши, храмы и иноческие обители. Следом за Валаамом стали воскресать Соловки – 25 октября 1990 года Священный Синод постановил вернуть здесь к жизни Спасо-Преображенский ставропигиальный мужской монастырь. Игумен Герман (Чеботарь) стал исполняющим обязанности наместника, вскоре на Соловках появились первые послушники.

5 ноября Святейший в своём обращении к согражданам выступил с оценкой революции 1917 года. Впервые после обвинительных посланий Патриарха Тихона Предстоятель Русской Церкви говорил о том событии как о губительном: «Семьдесят три года назад произошло событие, определившее путь России в двадцатом столетии. Этот путь оказался скорбен и тяжек... И пусть все минувшие годы один за другим встанут в нашей совести и будут нас умолять не платить человеческими судьбами за эксперименты и принципы политиков».

Вскоре он уже был во Владимире, где совершал первую за многие десятилетия Божественную литургию в небесно-прекрасном Успенском соборе, являющемся главным символом Владимиро-Суздальской Руси. Сей шедевр русского зодчества построил Андрей Боголюбский, значительно расширил дед Александра Невского Всеволод Большое Гнездо, а ещё через два века расписывали Андрей Рублёв и Даниил Чёрный. Патриарху Алексию II удалось добиться разрешения на совместное владение Успенским собором Церковью и Владимиро-Суздальским музеем-заповедником.

А тем временем с Украины вновь приходили неприятные вести. Священный для каждого русского человека Софийский собор при полном попустительстве властей захватили раскольники. 17 и 18 ноября здесь проходила интронизация 92-летнего жителя США Мстислава Скрипника в чине «Патриарха Киевского и всея Руси-Украины». Как пишет Владислав Петрушко: «Титул раскольничьего лидера отражал всё ту же националистическую идеологию, которая со времен М. Грушевского утверждала, что подлинная Русь это Украина, в то время как Россия это империя, основанная дикими финскими племенами, узурпировавшими у славян этноним “Русь”. В Софийском соборе Скрипнику, который к тому времени не мог уже двигаться самостоятельно, сослужили 40 раскольничьих «священников» в присутствии ещё 200. Украинское телевидение транслировало это действо, и сентиментальный Мстислав, как ребёнок радовавшийся своему "патриаршеству", плакал перед кинокамерами от счастья. Небезынтересно отметить и такой штрих, выдававший честолюбивые мотивы лидеров раскола: белый куколь "патриарха Киевского" автокефалисты соорудили по образцу единственного в своём роде головного убора столь ненавистного националистам Московского Патриарха».

Удивляться тому, что украинские власти не воспрепятствовали событию, не приходится – в Киеве уже вовсю заправлял националист и русоненавистник Леонид Кравчук, уроженец Польши, по роду и характеру своему – холоп польских панов. В 1990 году он стал председателем Верховной рады и на радость своим западным хозяевам старательно подготавливал отделение Украины от единого русского государства.

Новоиспечённый «патриарх» Украины сразу после торжеств упорхнул обратно в свою Америку, где ему, конечно, было куда уютнее, чем на раздираемой страстями и смутой батькивщине.

Он стал Патриархом, когда ещё теплилась надежда на то, что новая русская революция пойдёт по мирному пути, когда верилось, что происходит светлое чудо, с великой державы отсыхает и сваливается короста. Многие верили, что с возрождением церковной христианской жизни воскреснет Святая Русь,

великая православная империя. Многим хотелось верить, что и царь появится. Светлый, сильный и державный. А если не царь, то он – Святейший Патриарх Алексий II – станет главным человеком в государстве, и руководители будут его слушаться и делать всё, чтобы Россия стала лучшей в мире страной. Не самой богатой, не самой сильной, а именно – самой лучшей.

Была мечта, что одним из символов грядущего возрождения станет воскрешение ещё одного главного храма России – Христа Спасителя. Храм-памятник победе над Наполеоном, он так долго и трудно строился в XIX веке, чуть было не стал по проекту масона Карла Витберга новым Ватиканом на Воробьёвых горах, но, попав под крыло святителя Филарета (Дроздова), был выстроен именно как брат Кремля в центре Первопрестольной, показывая, что Церковь и государство должны идти рядом. По проекту архитектора Константина Тона и при непосредственном и постоянном попечении Московского митрополита Филарета храм стал воплощением России как части света, лежащей между Европой и Азией, ибо в нём византийское и восточное смешалось с европейским и западным. Ведь такова наша империя после государей Алексея Михайловича и Петра Алексеевича. Внутри храм расписывали наши лучшие художники – Суриков, Крамской, Верещагин. С внешней стороны его украсили горельефы скульпторов Иванова, Ромазанова и Логановского. Сюжеты для росписей и горельефов продумывал и утверждал святитель Филарет.

Перед храмом Христа Спасителя впервые была исполнена торжественная увертюра Чайковского «1812 год». После освящения, состоявшегося в 1883 году, здесь отмечались всенародные праздники, коронации и юбилеи. В хоре храма Христа Спасителя звучали голоса Фёдора Шаляпина и протодиакона Константина Розова, басу которого Шаляпин даже завидовал. А в 1917 году здесь, под сводами храма Христа Спасителя, старец Зосимовой пустыни Алексий (Соловьёв) вынул жребий митрополита Тихона (Беллавина), ставшего первым послесинодальным Патриархом Московским и всея Руси.

Большевикам, ненавидевшим великое и славное прошлое России, ненавистен был и храм-памятник войне с Наполеоном. В 1931 году ВЦИК под председательством «доброго дедушки» Калинина принял решение храм снести, а на его месте построить новую Вавилонскую башню – Дворец Советов. Чудовищный по своим размерам, он должен был во много раз превышать размеры храма Христа Спасителя, одна только фигура Ленина на вершине Дворца Советов предполагалась такой же, как храм, и в ней тоже что-то размещалось бы, а из глаз можно было бы смотреть на панораму Москвы. А у подножия Дворца Советов – ставший карликовым Кремль… Оторопь берёт, едва только представишь такое!

Храм Христа Спасителя взорвали 5 декабря 1931 года, за десять лет смогли только вырыть на этом месте гигантский котлован и заложить фундамент, но во время битвы под Москвой фундамент разобрали и двутавровые сваи использовали для возведения противотанковых ежей. В послевоенное десятилетие о мертворождённом Дворце Советов напоминали только станция метро «Дворец Советов», которую в 1957 году переименовали в «Кропоткинскую», да страшный зияющий котлован, который в 1960 году превратился в плавательный бассейн «Москва» под открытым небом. Лужа на месте храма Божьего…

В конце восьмидесятых появилось общественное движение за возрождение храма Христа Спасителя. Идею воссоздания святыни высказывал выдающийся историк московских храмов, автор известнейшего четырёхтомника «Сорок сороков» Пётр Георгиевич Паламарчук. Появилась православная община храма Христа Спасителя во главе со скульптором Владимиром Петровичем Мокроусовым. Трогательно то, что одним из наиболее деятельных членов этой общины стал Аполлос Феодосович Иванов, который в 1931 году, будучи молодым человеком, измерял объёмы храма для определения необходимого количества взрывчатки. Теперь он же издал первую книгу о храме.

В сентябре 1989 года по инициативе общины был создан Фонд возрождения храма Христа Спасителя, который возглавил известный писатель Владимир Алексеевич Солоухин. Газета «Литературная Россия», которую тогда возглавлял настоящий борец за русское дело Эрнст Иванович Сафонов, стала главной трибуной этого фонда. В ней же собирались народные средства на будущее строительство. Автор этой книги, печатаясь тогда в «Литературной России», вместе со многими другими не брал гонорары, а отдавал их в Фонд храма Христа Спасителя. Конечно, собрано было очень мало по сравнению с тем, что требовалось и что потом будут выделять богатющие спонсоры, а с началом чудовищной девальвации рубля и те крохи превратятся в пыль. Но всё равно то был первый снежок, из которого, если его катить, рождается огромный снежный ком.

В феврале 1990 года ещё при Патриархе Пимене Синод обратился к правительству с просьбой разрешить восстановление храма-памятника на его прежнем месте. Тогда Горбачёву эта идея казалась бредовой. «Ну как же, крупнейший бассейн в Европе, наша гордость, понимаете ли, а мы его засыплем и будем строить гигантский храм неизвестно на какие шиши! Вот и Раиса Максимовна меня поддерживает!» Но поддерживаемая Патриархом Пименом, а затем Алексием II община продолжала действовать. Из уральского гранита был изготовлен огромный камень с высеченной надписью «Закладной камень часовни во имя Державной Божией Матери – предтечи храма Христа Спасителя, который будет возрождён на этом святом месте». 25 ноября 1990 года Святейший совершал литургию в Богоявленском Елоховском соборе и благословил членов общины на установку закладного камня. С этого дня его и святителя Филарета (Дроздова) стало объединять ещё одно важнейшее дело – строительство храма Христа Спасителя. При Филарете его построили, при Алексии – возродят.

То было незабываемое событие. Холодный ноябрьский день, ледяной ветер несёт в себе пронизывающую влагу с водяной поверхности подогреваемого бассейна, но у всех такое чувство, будто сейчас уже начнётся восстановление храма. Портреты государя Николая II, чёрно-золото-белые знамёна, транспарант с надписью «Храму Христа Спасителя – быть!»... После того как камень привезли и установили, состоялся молебен. Потом все обнимались и христосовались, как на Пасху. «И каждый думал, что радость будет…» И она будет. Но и горя тоже много предстояло.

Введенская мужская обитель, знаменитая Оптина Пустынь, была передана Церкви ещё в 1987 году. Страшно разорённая за годы советской власти, она медленно, с трудом восстанавливалась, постепенно пополнялась братия.

В начале декабря Святейший посетил сначала Калугу, затем Оптину, совершил всенощное бдение и литургию, подбодрил монахов. Ему с трепетом внимал недавно рукоположенный в иеромонахи бывший член сборной СССР по водному поло Игорь Росляков, отныне инок Василий. Радовались приезду Святейшего пока ещё послушники Владимир Пушкарёв и Леонид Татарников. Все трое ещё не знали, что через три года станут оптинскими новомучениками…

Александр Юрьевич СЕГЕНЬ
(Продолжение следует)